«Круглый стол» («Губернские Ведомости»)
Книга «Легионер» Вячеслава Каликинского, хорошо знакомого сахалинским читателям по криминально-правовым публикациям в областных газетах и ряде центральных СМИ, – событие интересное и неоднозначное. Об отдельном издании романа сахалинского журналиста «Губернские ведомости» уже информировали своих читателей. Однако процесс обсуждения книги, ее восприятие первыми читателями, а также возможные критические отзывы на роман пока еще находятся в «стартовой позиции».
Поэтому нет, наверное, ничего удивительного в том, что «Легионер» стал темой беседы за «круглым столом» в редакции газеты «Губернские ведомости». За этот стол были приглашены, кроме автора, и двое известных ученых: историк и филолог, занимающиеся вопросами изучения нашего края, Сахалина и Курильских островов.
Корр.: Основу «Легионера» составила яркая и интригующая судьба одного из блистательных офицеров Российской империи второй половины XIX века Карла Ландсберга (1853–1909), проведшего около тридцати лет своей жизни на каторжном Сахалине. Итак, тема обозначена, вопрос только в том, кому дать первое слово…
Костанов: Давайте начнем с меня. Дело в том, что Вячеслав Александрович последние семь лет работает в архивном агентстве. И окончательный вариант книги, как мне кажется, был написал под сенью агентства. Не берусь судить о художественных достоинствах романа, скажу о его исторической составляющей. Лично у меня, как у историка, претензий к роману и его автору, в целом нет. Конечно, в тексте глаз кое-где «цепляется» за какие-то слова, выражения, трактовку исторических событий. Но это вполне естественно: я ведь историк-архивист. И больше привык к сухому и точному языку научных монографий, незыблемости документов…
Иконникова: Впервые я познакомилась с большим фрагментом романа «Легионер» в ежегодном альманахе «Рубеж», издание которого с 1992 года осуществляется во Владивостоке Александром Колесовым. Сразу же скажу, что журнальный вариант романа, представленный на страницах «Рубежа», меня почти не вдохновил. Однако отзывы коллег, знакомых, которые каким-то образом были причастны к процессу создания «Легионера», побудили меня взяться за книжную версию романа. Но скажу честно, начинала читать я книгу с определенным предубеждением против автора…
Каликинский: Вы позволите маленький комментарий? Публикация в «Рубеже» осталась незамеченной для массового читателя. Однако именно она, и последующие благожелательные отзывы подписчиков дали основание издателю, Александру Колесову, издать роман отдельной книгой…
Иконникова: Я с большой симпатией отношусь к тому большому делу, который взял на себя Александр Колесов. Так случилось, что мое знакомство с ним, прерванное почти на целое десятилетие, состоялось еще в конце 1990-х годов… С того момента я внимательно слежу за тем, что печатается в «Рубеже» (как в журнале, так и собственно в одноименном издательстве). К примеру, именно в «Рубеже» были опубликованы несколько работ, посвященных сахалинскому периоду жизни Бронислава Пилсудского. Или другой, не менее интересный для краеведения случай. Это перевод записок англичанина Генри Джеймса Сноу «В запретных морях». В этой книге, впервые изданной в Лондоне в 1910 году, рассказывается об экспедициях Сноу на Курильские острова. И, конечно же, мы помним, что и «Комментарий к книге А.П. Чехова «Остров Сахалин» М.С. Высокова был опубликован тоже благодаря возможностям «Рубежа». Поэтому нет ничего удивительного в том, что издатель с вниманием отнесся к «Легонеру», написанному на основе «сахалинского» материала.
Костанов: В наш новый век, благодаря кинофильмам Виктора Мережко и его книги, кстати, грешащей слишком вольной трактовкой общеизвестных исторических событий, Сахалин периода каторги ассоциируется чаще всего с образом Софьи Блювштейн, прославившейся под именем Соньки Золотой Ручки. Между тем, в истории преступного сахалинского мира есть и другие персонажи, не уступавшие в своей известности этой авантюристке. Это офицер лейб-гвардии Саперного батальона Карл Ландсберг. До появления «Легионера» литература как-то проходила мимо этого исторического персонажа. Тем и ценен, на мой взгляд, роман.
Иконникова: Да, именно жизнь Ландсберга становится предметом пристального рассмотрения Вячеслава Каликинского. О преступлении Ландсберга в 1879 году сообщалось в российских газетах разного формата: от столичной до провинциальной периодики. О процессе над этим человеком эпизодически упоминал в «Братьях Карамазовых» Федор Достоевский. Образ Ландсберга, в одночасье совершившего немыслимое двойное убийство, как будто бы был списан судьбою с сюжета «Преступление и наказание» Достоевского. То, что происходит в финале с героем хрестоматийной книги русского писателя известно всем со школьной скамьи: Родион Раскольников признается в совершении преступления, проходит каторгу и возрождается к новой жизни. Но что такое новая жизнь? Какими душевными качествами должен обладать человек, раскаявшийся в совершенном и продолжающем жить дальше? Эта сторона действительности не была описана ни именитым русским классиком, ни его современниками. Интересно, что Чехов, сведя близкое знакомство с Ландсбергом в Александровском посту, предпочел в «Острове Сахалин» деликатно назвать только начальную букву фамилии бывшего офицера, ограничившись небольшим описанием обеда в доме Ландсберга и частными деталями беседы за столом… А вот в «Легионере» эта встреча упоминается эпизодически. Интересно, почему?
Каликинский: Ваш упрек не первый, Елена Александровна. Зная о том, что Антон Павлович Чехов, будучи на Сахалине, свел знакомство с героем моего романа, я поначалу неоднократно предпринимал поиски документальных тому свидетельств, упоминаний о встрече маститого писателя с Ландсбергом. Поначалу не нашел. А позже сознательно не стал использовать имя Чехова «всуе»: ведь эта встреча никак не «сыграла» на дальнейшей судьбе Ландсберга.
Костанов: Общеизвестно, что о Ландсберге (не скрывая его полного имени) написал в книге «Сахалин (Каторга)» отдельный очерк Влас Дорошевич, который, как и Чехов, встречался с Ландсбергом на Сахалине. Дорошевич откликнулся одной из своих публикаций на нелепую смерть Ландсберга в газете «Русское слово». Действительно, в силу каких-то обстоятельств ни Чехов, ни Дорошевич не проявили возможного интереса к тому, чем жил на Сахалине этот исключительный человек. Почему – мы сегодня можем только гадать…
Иконникова: Нет надобности подробно в рамках нашей беседы рассказывать о преступлении Ландсберга и его мотивах. Эту информацию заинтересованные читатели могут обнаружить либо на просторах Интернета (кстати, там же можно найти и полную версию романа Каликинского), либо в специальной литературе (как, например, в «Комментарии к книге А.П.Чехова «Остров Сахалин» М.В. Высокова). Отмечу достоинства книги Каликинского. Это напряженный и захватывающий сюжет, стилизация речи героев из разных социальных групп, вставные новеллы (при должной отшлифовке они могут выглядеть как абсолютно самостоятельные тексты), посвященные корабельному доктору Александру Иванову и компаньону Ландсберга Михайле Карпову, супруге главного героя Ольге Дитятевой. Впечатляющей выглядит и общая панорама исторических персонажей конца XIX века: Александр II и члены его семьи, Победоносцев, Тотлебен, Путилин и др. Общее содержание романа отличается отсутствием аналитических длиннот и попытками автора повлиять на читательское восприятие описанного. Сам роман, скорее, похож на развернутый сценарий сериала с двумя параллельно развивающимися сюжетными линиями (событиями, происходящими в пышной столице и на ее не слишком удаленных окраинах, и каторжной провинцией, дорога к которой идет не через Сибирь, а через удивительные заморские страны). В финале романа эти две линии смыкаются в единое целое, в вечный и непрекращающийся круговорот жизни и смерти. А ведущая идея книги, как думается, состоит в том, что преступить законы нравственной и физической природы может любой из людей (как говорится «не зарекайся от тюрьмы и от сумы»), однако выстроить свою дальнейшую жизнь, направленную на созидание нужного и полезного, способны только единицы. Да, мне кажется, что история Ландсберга выглядит отчасти кинематографично…
Каликинский: Знаете, Елена Александровна, я тоже видел в своем повествовании кинематографическое «зерно». Однако на встрече с ведущими режиссерами и сценаристами в рамках прошедшего прошлым летом на Сахалине кинофестиваля – в частности, с Инной Суриковой и Аркадием Ининым – несколько остыл. Увы, современное кино пишется по иным канонам и иным правилам. То же самое можно сказать и о выборе тем и сценариев для будущих фильмов и сериалов.
Иконникова: Сегодня мы говорим о прозаическом осмыслении реалий XIX века. Немаловажным здесь, на мой взгляд, становится то, что судьбы всех людей – это уже существующая в реальности развернутая проекция, которая, наверное, никогда не может измениться. Знающие Ландсберга люди утверждали, что если бы он не совершил страшного убийства, то непременно стал бы военным министром. Но разве не идентичных вершин достиг главный герой романа в условиях жесткой и каждодневно карающей каторги? Обрел бы Ландсберг истинную любовь с Марией Тотлебен – дочерью прославленного военного инженера? Испытал бы он счастье отцовства через полную меру страданий, которые выпали не только на его долю, но и на долю его «нечаянной» «каторжанской» жены Ольги Дитятевой? Открылся бы ему смысл жизни в важности служения отдельному человеку (как, например, в случае с Василием Печонкиным) и всей империи? И, наконец, есть ли оправданные мотивы убийства? Безусловно, убийство – это грех. Но как через этот грех не впасть в большее отчаяние духа?
Корр. К сожалению, большинство сахалинских читателей роман в руках еще не держало: тираж книги прибыл на наш остров буквально только что. Елена Александровна, Вы оцениваете роман «Легионер» исключительно с положительной стороны?
Иконникова: Нет, это не совсем так. На мой взгляд, в романе есть несколько досадных упущений. Первое и самое главное – отсутствие редактора и той работы, которая традиционно предписывается этому незаметному, в сравнении с автором, человеку. Я думаю, что автор, творец своего детища, как и любящий родитель, не видит недостатков написанного и не может воспринять свой текст максимально адекватно. Однако за первое прочтение книги, как на этапе запуска издания в печать, так и в его завершенном виде, полную ответственность несет редактор. Найдись в свое время такой человек, и, вполне вероятно, что роман. Каликинского стал бы меньше в своем объеме. Может быть, мое следующее сравнение не совсем допустимо. Но сейчас, в эпоху победы лаконизма над развернутыми описаниями, пухлость книжной продукции столь же неуместна, как и выходящая за пределы нормы ширина талии у юной девицы. Возможно, что редактор указал бы и на ряд повторов в общем содержании романа. Они несложно удаляются из текста и позволяют читателям легко следовать по намеченному автором интригующему сюжетному маршруту. В противном случае читателям приходится пробираться сквозь словесные дебри… Не исключено, что редакторской правке могли подвергнуться разные слова и обороты из просторечной лексики. Так, например, употребление слова «якшаться» при описании романтически настроенной Ольги Дитятевой мне кажется не совсем оправданным. Не проясненным видится и введенный в повествование образ знаменитого на сахалинской каторге Пазульского. И, конечно же, мне бы хотелось увидеть в романе не только эпизодические вкрапления о Дорошевиче и минимальные упоминания о Чехове. Но может это и субъективно… Еще одно замечание состоит в том, что в книге практически нет описаний сахалинской природы (пусть даже самых кратких). А ведь на Сахалине каторжан карал не только суд человеческий, но и суд природный: непроходимые буреломы, неспокойное море, студеные зимы с обилием снегопадов, засыпающих просеки и только начинающие строится дороги.
Каликинский: Природа Сахалина – отдельная тема. Дело в том, что в процессе работы над романом мне удалось разыскать несколько опубликованных в периодике тех лет зарисовок Ландсберга – и почти все они описывают природу нашего острова. И была мысль включить эти литературные пробы в канву романа. Увы: «талия у моей девицы» и без того оказалась шире типографских возможностей. Более того: в последний момент мне пришлось по требованию полиграфистов сокращать около 200 страниц книжного текста. Резал «по живому», как говорится. И часть замечаний моих собеседников можно отнести за счет этого поспешного сокращения.
Корр.: Вероятно, если роман будет переиздан, то автор попытается учесть эти замечания и предложения. Александр Иванович, а что может стать потенциально интересно историку в обсуждаемой нами книге на Ваш взгляд?
Костанов: Думаю, что отечественным читателям будет интересен художественно-документальный формат каторги. А нашими зарубежными соседям, как мне кажется, будет востребована фигура одного из героев романа, японского вице-адмирала Эномото Такэаки. Я имею в виду японских читателей. Дело еще и в том, что уже после сдачи рукописи «Легионера» в издательство нам с любезной помощью генерального консульства Японии на Сахалине удалось разыскать букинистический экземпляр книги первого посла Японии в России Эномото – его «Сибирский дневник». Правда, книга не о переговорном процессе по урегулированию территориального спора, ради которого японский дипломат прибыл в Россию, – в ней рассказывается о возвращении Эномото Такэаки после выполнения его миссии из России в Японию через Сибирь. Даже в Японии, как нас уверили, книга издавалась только раз, через несколько лет после смерти ее автора. В настоящее время нами заказан подстрочный перевод этой книги на русский язык. Литературный перевод будет делать Вячеслав Каликинский. Не хочется забегать вперед – но идея издания «Сибирского дневника» на русском языке кажется мне весьма продуктивной и интересной с исторической точки зрения. Тем более, что Указом президента РФ нынешний год объявлен годом российской истории. В «Легионере» Эномото Такэаки и его весьма интересная судьба обозначены. И обозначены весьма интригующе. К тому же автор, насколько мне известно, сейчас работает над новой книгой, где главный герой – именно первый японский дипломат в России.
Корр.: Новая книга еще не написана. Пока можно лишь пожелать ее автору успехов. Что же касается «Легионера» – то когда, все-таки, читатель увидит ее?
Каликинский: Печаталась книга в Екатеринбурге. И ее тираж едва успел попасть на международную книжную ярмарку интеллектуальной литературы «NonFiction-13», где «Легионер» и был в конце ноября прошлого года презентован читателям. Оставшаяся после презентации часть тиража уже в середине декабря прошлого года появилась в крупных столичных магазинах. И была, кажется, востребована: во всяком случае, мега-маркет «Озон» уже в конце декабря объявил, что этой новинки «временно нет в продаже». А в январе книга снова там появилась. Что же касается дальневосточных читателей, то сюда тираж был отправлен с Урала в декабре прошлого года, и, наконец-то, прибыл. Купить книгу можно будет в сети книжных магазинов «Эврика» – пока только там проявлен интерес к роману.
Корр.:На этом мы завершаем наше обсуждение. Мне кажется, что получилось оно живым, и самое главное – неоднозначным. Надеемся, что и сама книга вызовет аналогичный отклик у читателей.